Матросы-большевики Балтийского флота на митинге в Севастополе. 1917 г. Источник: https://историк.рф/journal/45/kryimskoe-liholete-af.html

 

Недавнее воссоединение Крыма с Россией и события «русской весны» 2014 г., как представляется, наглядно показали, что органической частью Украины в 1991–2014 гг. Крым так и не стал. <...> В этой связи поневоле вспоминается творчество Василия Павловича Аксенова и его знаменитый роман «Остров Крым». В этом полуфантастическом романе автор сознательно допускает географическую несуразность: полуостров Крым превращается в остров, что позволяет ему избежать советизации в 1920 г., а в дальнейшем стать олицетворением иной, небольшевистской России. Мог ли Крым избежать советизации, неизбежно ли было падение в 1920 г. белого Крыма, а главное: насколько обоснованы и подкреплены реальными основаниями были претензии полуострова на государственную самостоятельность? Мог ли и желал ли Крым существовать вне России?

Гражданская война в Крыму проходила не менее интересно и драматично, чем на Украине. Прежде всего, Крым, как и Украина, пережил смену нескольких властей. Изначально власть в Крыму захватили большевики, пользовавшиеся поддержкой главной в ту пору силой на полуострове – матросов Черноморского флота, устроивших в конце февраля 1918 г. кровавую «Еремеевскую ночь» для офицеров флота в Севастополе. Расстрелы и бессудные убийства «контрреволюционных элементов» в городе сопровождались грабежами. Следы большевистского пребывания в городе выразились не только в бессудных расстрелах, но и в том, что улицы города были буквально засыпаны шелухой от семечек и ореховой скорлупой – так своеобразно «товарищи» поняли свободу. Товарищи и семечки переплелись с революцией неразрывными путами… Право загрязнять ими улицы явилось, кажется, единственным неоспоримым достижением «великой, бескровной», впоследствии пополнившимся еще достижением «великой Октябрьской» – правом безнаказанных убийств. «Семечки и убийства» – вот и все, для чего был разрушен трон и уничтожена Россия», – эмоционально записывал свои впечатления служивший на Черноморском флоте С. Н. Сомов.

Антибольшевистское движение в то время себя никак не проявляло. Общественные деятели себя никак не «проявляли, притихли и голоса их, хотя бы даже шепота, слышно не было совсем». Крупных деятелей, сродни В. В. Шульгину в Киеве, в Севастополе не было. В городе не было людей, способных возглавить антибольшевистское движение. Ключевой фигурой мог бы быть в таких условиях командующий Черноморским флотом М. П. Саблин. Однако, Саблин, несомненно, порядочный человек и хороший офицер в силу особенностей своего характера не был готов к открытому бунту против новой власти. Уже упоминавшийся Сомов, может быть, не совсем справедливо называл Саблина «кабинетным адмиралом». Он же, вероятно, обоснованно писал: «Будь на месте Саблина адмирал Колчак, было бы что-нибудь одно: или флот снес бы Севастополь, или большевики были бы выметены из него». На практике же получилось иначе: Севастополь не оказал большевикам во время их владычества организованного сопротивления и также безропотно покорился немцам, без особых затруднений осуществлявших в городе свою политику и в течение нескольких дней восстановивших в городе порядок, сохранявшийся в нем во все время их пребывания.

М. А. Сулькевич Источник: https://историк.рф/

«Красная опричнина» в Крыму, как назвал ее генерал Деникин, процарствовала недолго, но оставила после себя жуткую память. Большевиков сменили германские оккупационные силы под командованием генерала Коша (три пехотные дивизии и конная бригада): к 1 мая 1918 г. Крым был оккупирован кайзеровскими войсками. Немцев привлекало уникальное геополитическое положение полуострова – своеобразного моста между Европой и Азией. Германия, естественно, не желала видеть Крым по-настоящему независимым государством. Однако, позиции Германии в продолжающейся до ноября 1918 г. Мировой войне, справедливо называемой современниками Великой и являвшейся главным фактором в международной политике тех лет, – неуклонно слабели. И из Украины, и из Крыма Германия, находившаяся в глубочайшем экономическом кризисе, стремилась по максимуму вывезти и ценное имущество, и продовольствие. В повседневную жизнь края оккупанты особо не вмешивались; было уже не до этого – события на Западном фронте в ту пору были важнее, сил на полноценную диктатуру в Крыму у немцев уже не было – устроить «новый германский порядок» на полуострове в полной мере не удалось. Вместе с тем главный приоритет был соблюден: при поддержке германского руководства пост премьер-министра Крымского краевого правительства получил генерал-лейтенант М. А. Сулькевич, приступивший 5–6 июня 1918 г. к формированию своего кабинета.

<...>

Особый интерес вызывают отношения Крыма и Украины. И Центральная Рада, и правительство гетмана Скоропадского стремились к включению Крыма в состав Украины. Германии же было бесспорно выгодно существование двух вассальных режимов на Юге бывшей Российской Империи – Скоропадского и Сулькевича. Как следствие, Берлин запугивал Сулькевича угрозой превращения Крыма в часть Украины – так было легче держать Крым в узде; Скоропадского же успокаивали в том духе, что скоро все территориальные притязания Украины будут удовлетворены.

Как и сейчас, принципиальным был вопрос о статусе Черноморского флота, во все времена игравшего определяющую роль в жизни полуострова. Судьба Черноморского флота в годы Гражданской войны глубоко трагична. Флот оказался в положении заложника, используемого в качестве разменной фигуры самыми разными политическими силами, в том числе и германскими оккупационными войсками. Во многом трагедия флота была обусловлена позицией советского руководства, стремившегося любой ценой сохранить передышку, полученную благодаря подписанию Брест-Литовского мирного договора с кайзеровской Германией.

Германские оккупанты, пользуясь подписанным с Центральной Радой договором, приступили к фактической оккупации Украины, причем Крым оккупировался немцами, что называется, «по умолчанию» – пользуясь правом сильного. Советская Россия, в соответствии с условиями Брестского мира, считала полуостров своей территорией и пыталась дипломатическим путем помешать немцам, по выражению В. И. Ленина, «мимоходом слопать» Крым. Однако, немцы не обращали никакого внимания на увещевания большевиков и упрямо гнули свою линию, действуя, по словам редактора «Известий» Ю. Стеклова, по принципу «чего моя нога хочет».

В апреле 1918 г. началось наступление немцев по всему побережью, не встречавшее практически никакого сопротивления, несмотря на уверения Военно-морского комиссариата Республики Тавриды населения в том, что флот и «революционный Севастополь... решили до последнего вздоха стойко защищать благополучие Крыма от различных посягательств со стороны различных банд, руководимых предателями интересов трудящихся во главе с австро-германским генералом Макензеном и другими империалистами». Однако, плохо вооруженные отряды матросов (одним из крупнейших отрядов руководил знаменитый матрос Мокроусов) не смогли сдержать наступления немцев. К 25 апреля 1918 г. все отряды оставили позиции и перешли на суда и береговые укрепления. Одновременно, стараясь опередить немцев, вела наступление Крымская группа украинских войск под командованием подполковника П. Болбочана. Ему ставилась задача, опережая немецкие войска на линии Харьков – Лозовая – Александровск – Перекоп – Севастополь, очистить Крымский полуостров от большевиков и занять Севастополь. Предполагалось, что флот будет включен в состав вооруженных сил Украинской Державы. Однако, немедленно, по занятии Крыма командующий немецкой группировкой в Крыму генерал Р. Кош огласил Болбочану ультиматум: украинцам предлагалось, сдав оружие, немедленно покинуть территорию полуострова под сопровождением немецкого конвоя на правах интернированных из независимого государства.

Немцы в оккупированном Крыму. 1918 г. Источник: https://playspa.ru/

1 мая 1918 г. оккупационные войска овладели Севастополем. Неприятелю достались значительные трофеи: 7 линкоров, 3 крейсера, 12 эсминцев, 15 подводных лодок, 5 плавучих баз, 3 румынских вспомогательных крейсера, несколько крупных торговых судов, учебных кораблей, минных заградителей, гидроаэропланов (1-й и 2-й бригад воздушного флота полностью), много мелких судов, большие запасы сырья и продовольствия, значительное число пушек, мин, бомбометов, радиотелеграфная станция и многое другое. Машины и пушки на кораблях обнаружены были в рабочем состоянии, разбитыми оказались только компасы и подзорные трубы. Потери для флота исчислялись колоссальной суммой. 3 мая после захвата Севастопольской морской базы украинские флаги были спущены и подняты германские. Расчет украинцев на передачу им германцами Черноморского флота не оправдался.

Судьба же Черноморского флота оказалась трагичной: немцы предъявили советской власти требование выдать им весь флот «для использования во время войны в мере, требуемой военной обстановкой». Предвидя это, еще 22 марта 1918 г. коллегия Наркомата по морским делам составила доклад, адресованный в СНК. В докладе предлагалось принять меры к переводу флота из Севастополя в  Новороссийск, а также к уничтожению того имущества, которое вывезено быть не может. Однако, действенных мер, направленных на реализацию высказанных в докладе предположений, советское руководство осуществить не успело.

<...>

Не желая передавать корабли немцам, за несколько часов до занятия Севастополя войсками под командованием генерала Р. Коша, ночью 30 апреля часть флота была уведена в Новороссийск. <...>

Германия через своего посла в Москве графа В. Мирбаха, а несколько ранее – через командующего немецкими войсками на Украине фельдмаршала Г. Эйхгорна, потребовала возвращения судов флота в Севастополь. <...>

<...> Брестский мир оказался в подвешенном состоянии, и чтобы спасти положение, Ленин был готов пойти на уступки; понятное дело, что амбиции кубанских коммунистов в данном случае Владимира Ильича не интересовали. В разговоре с А. А. Иоффе, советским посланником в Берлине, Ленин подчеркнул, что «мы принимаем со своей стороны решительно все меры, чтобы добиться как перевода судов в Севастополь, так и прекращения военных действий или подобия их с нашей стороны. Повторяю: все возможное делается». Выигрывая время, Ленин готов был обещать немцам выполнение их требований по возвращению флота, но сам придерживался по этому вопросу своей позиции. Участь флота была решена. Он должен был либо отойти к немцам, либо быть затоплен. Советский лидер принадлежал к числу сторонников затопления. 24 мая 1918 г. Ленин начертал собственноручную резолюцию на докладной записке начальника Морского генерального штаба:

«Ввиду безвыходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно».

<...>

В Новороссийске происходила ожесточенная борьба. Команды судов были деморализованы, никакого выхода из тупика не было видно. «Самоубийство» флота осуществить было невыносимо тяжело, идти в Севастополь – унизительно. На проводившемся среди чинов команд «референдуме» 939 человек высказалось за поход в Севастополь, около 1000 – воздержалось или голосовало «за борьбу до последнего снаряда». Было видно, что единодушного решения не существует. Команды были деморализованы и издерганы. Временно командующий флотом А. И. Тихменев был сторонником похода флота в Севастополь. Тихменев глубоко и искренне ненавидел большевиков, считая их недолговечной, а самое главное – глубоко антигосударственной силой. В силу этого, Тихменев был убежден, что распоряжение советского руководства по затоплению флота – суть продолжение антинациональной политики Ленина. Как следствие, топить флот, а значит, по его мнению, подыгрывать политике большевиков, Тихменев не собирался. По словам командира эсминца «Керчь» старшего лейтенант В. Кукеля, у командующего флота перед глазами, как призрак, «стояло декабрьское избиение офицеров в Севастополе, парализовавшее в них всякую волю, решимость и чувство чести, необходимое в столь тяжелый момент». Противники затопления во главе с линейным кораблем «Воля» под вымпелом капитана I ранга А. И. Тихменева вышли обратно в Севастополь – фактически на сдачу немцам. Флот был расколот пополам, трагедия Гражданской войны в этой ситуации проявилась очень отчетливо. 17 июня в половине 12-го часа ночи приготовившиеся к походу суда снялись с якоря и ушли в море «при нескрываемом озлоблении оставшихся в Новороссийске как команд, так и всего населения». Когда эскадра, уходившая в Севастополь, выстроилась на внешнем рейде, то на передней мачте «Керчи» взвился сигнал: «Судам, идущим в Севастополь. Позор изменникам России!». Немцы поступили с эскадрой, пришедшей в Севастополь, достаточно предсказуемо: они сразу объявили корабельные команды военнопленными, выставили близ кораблей своих часовых и подняли на них кайзеровские военно-морские флаги. В своих воспоминаниях Тихменев высказался о мотивах своего решения предельно четко и ясно: «Ценою унижения, я решил спасти флот».

Линкор «Воля» уходит из Новороссийска. На переднем плане эсминец «Керчь» Источник: https://radiosputnik.ria.ru/

Командир «Керчи», старший лейтенант В. А. Кукель, стал главным организатором затопления кораблей, оставшихся в Новороссийске. 18 июня 1918 г., предварительно заложив в машинное отделение каждого корабля взрывные патроны, в Цемесской бухте команда «Керчи» с короткой дистанции расстреляла все суда Черноморского флота, которые остались в Новороссийске – всего 14 кораблей. Миноносцы уходили под воду, держа на мачтах сигнал: «Погибаю, но не сдаюсь!».

<...>

Флот был затоплен, но не оказался в руках врага. Показательно, что в белогвардейской среде за затопление флота большевиков не осуждали, а наоборот считали это решение смелым и оправданным. Главнокомандующий белогвардейскими вооруженными силами на Юге России генерал А. И. Деникин, верный себе, написал о затоплении флота как о символе «патриотизма» черноморцев, столь же фальшивого, сколь и бессмысленного.

Как бы то ни было, но можно констатировать лишь то, что гибель элиты Черноморского флота было, конечно же, очередным ударом по национальной России. Большевики же использовали эпизод с затоплением флота в качестве одной из важнейших слагаемых их, коммунистической, истории о Гражданской войне. Тогда же, сразу после затопления флота, советская пресса опубликовала лишь коротенькую заметку от имени наркоминдела Г. В. Чичерина, в которой сообщалось о том, что «часть бывших в Новороссийске судов Черноморского флота возвратилась в Севастополь, остальная же часть была командой взорвана». Гибель части Черноморского флота 18 июня 1918 г. стала одной из самых трагических страниц в истории Гражданской войны.

Что же касается части флота, ушедшего в Севастополь, то он беспощадно разграблялся. Немецкие солдаты ежедневно отправляли из Крыма в Германию посылки с продовольствием. По распоряжению генерала Коша в Берлин отправлялись поезда, нагруженные обстановкой императорских дворцов и яхт, из Севастопольского порта вывозилось разнообразное ценное имущество. Ключи от магазинов, складов и мастерских порта хранились у немецких офицеров, забиравших из них материалы и инвентарь без всяких документов, «причем забор их носит характер, если можно так выразится, чисто стихийный, неоправдываемый надобностью…» – можно прочитать в докладной записке на имя Командующего Севастопольским портом. Немцы и австрийцы грабили все, что только можно, официально именуя это «военной добычей». Начальник всех портов Черноморского флота адмирал Покровский наивно вопрошал в одном из документов: что «является «военной добычей» при настоящей обстановке, когда войска дружественных государств введены в страну по приглашению ее правительства»? Новые хозяева вели себя в Крыму бесцеремонно, пользуясь своей силой и безнаказанностью. Что же касается судьбы Черноморского флота, то она так и осталась подвешенной. Немцы предложили Украине заплатить за флот, как за общероссийское имущество, сумму порядка 200 млн. рублей. Вопрос повис в воздухе, судьба флота так и осталась неразрешенной – чьим был флот во второй половине 1918 г.: украинским, крымским или немецким. На этот вопрос с правовой точки зрения ответить крайне сложно.

Правительство гетмана более чем отчетливо понимало значение Крыма для украинской торговли. Скоропадский не единожды получал от своих подчиненных докладные записки подобного плана:

«Неясность положения Крыма, главным образом, Севастополя, в высшей степени затрудняет решение очень многих существенных вопросов… По-видимому, вопрос о принадлежности флота и Крыма крайне трудно разрешить на месте, а потому не явится ли правильным решением послать в Берлин специальную миссию для решения столь коренных для Украинской Державы вопросов, как вопроса о существовании морской торговли, каковая без обладания Крымом и без военного флота явится лишь фикцией…».

<...>

Действительно, в июне 1918 г. Украина развернула против Крыма настоящую таможенную войну. По распоряжению украинского правительства все товары, направляемые в Крым, реквизировались. В результате закрытия границ Крым лишился украинского хлеба, а Украина – крымских фруктов. Продовольственная ситуация в Крыму заметно ухудшилась, даже в Симферополе и Севастополе были введены карточки на хлеб. Населению Крыма было очевидно, что край прокормить сам себя не может, но правительство Сулькевича упорно стояло на позиции сохранения фактической независимости своего маленького государства и уделяло большое внимание вопросам, связанным с внешними атрибутами независимости. Крым в 1918 г. успел получить, например, свой герб.

Герб Крыма в 1918 г. Источник: https://bigenc.ru/

Государственным гербом утверждался герб Таврической губернии (византийский орел с золотым осьмиконечным крестом на щите), флагом – голубое полотнище с гербом в верхнем углу древка. Столицей государства объявлялся Симферополь. В ранг государственного языка был возведен русский, но с правом пользования на официальном уровне татарским и немецким. Характерно, что не украинским! Независимый Крым планировал начать выпуск и собственных денежных знаков. Был разработан закон о гражданстве Крыма. Гражданином края, без различия по признаку вероисповедания и национальности, мог стать любой человек, родившийся на крымской земле, если он своим трудом содержал себя и свою семью.

«Приобрести же гражданство мог только приписанный к сословиям и обществам, служащий в государственном или общественном учреждении и проживающий в Крыму не менее трех лет... Любой крымский мусульманин, где бы он ни проживал, при соответствующем ходатайстве имел право на гражданство Крыма. Предусматривалось и двойное гражданство», – пишет об этом сюжете современное исследование. Сулькевич ставил задачу создания собственных вооруженных сил, так и не реализованную на практике. Украинизация Крыма не осуществлялась, т.к. край стремился всячески подчеркивать свою обособленность от Украины, что в целом успешно удавалось осуществлять все время владычества Сулькевича и Скоропадского. В куда большей степени независимый Крым ассоциировал себя именно в государственной связи с Россией, воспринимая себя как часть Российского государства. На время отсутствия в России признанной национальной власти Крым счел возможным считать себя независимым государством.

В сентябре 1918 г. Украина несколько ослабила режим экономической блокады Крыма. Так в конце месяца крымская делегация во главе с министром юстиции А. М. Ахматовичем (по национальности Ахматович – как и Сулькевич – литовский татарин) посетила Киев. Переговоры, хотя и шли несколько недель, не привели ни к каким определенным результатам. Симферополь предлагал акцентировать внимание на экономических вопросах, в то время как для Киева важнее были вопросы политические, а именно – условия присоединения Крыма к Украине. <...>

Условия, предложенные Украиной, крымскую делегацию не устроили. «Главные основания» были ими расценены не как «проект соединения», а как «проект порабощения». Симферополь, в свою очередь, выдвинул контрпредложения, сводившиеся к установлению с Украинской Державой федеративного союза и заключению двустороннего договора. Украинская делегация прервала переговоры, ни к какому соглашению стороны так и не пришли, а вскоре изменились и общие условия: к концу стала подходить Мировая война, в которой Германия – главный источник поддержки и для Сулькевича, и для Скоропадского – потерпела поражение.

За время своего правления кабинет Сулькевича не сумел обрести в глазах народа какого-нибудь признания и уважения. С симпатией к ставленнику немцев относились лишь крымские татары. Оппозиция видела именно в Сулькевиче виновника всех бед края. 17 октября в Ялте на квартире видного кадета Н. Н. Богданова кадетское руководство, предварительно заручившееся поддержкой немецкого командования, вынесло решение о необходимости отрешения кабинета Сулькевича от власти. На партийном совещании комитета кадетов на даче одного из лидеров партии Максима Моисеевича Винавера под Алуштой было принято решение о необходимости рекомендовать съезду губернских гласных Крыма избрать председателем правительства опытного политического деятеля, кадета Соломона Самойловича Крыма. Сам Винавер чуть раньше осуществил «паломничество», по его выражению, в Екатеринодар, где познакомился с вождями Добровольческой армии и составил о них благоприятное мнение. Почва для будущей «челобитной» Главнокомандующему Добровольческой армией Деникину была подготовлена. <...>

А. И. Деникин Источник: https://nasledie-tereka.ru/

В середине октября приехавший в Екатеринодар Богданов проинформировал Деникина о предстоящем перевороте в Крыму. Кроме того, Богданов просил Деникина о назначении ответственного лица для организации в Крыму «вооруженной силы именем Добровольческой армии и о посылке туда десантного отряда». Деникин дал Богданову согласие на все его предложения. 3 ноября 1918 г. командующий немецкой группой в Крыму генерал Кош письмом на имя Сулькевича заявил об отказе от дальнейшей поддержки его правительства, а уже 4 ноября крымский премьер запросил Деникина о «быстрой помощи союзного флота и добровольцев». Однако было уже поздно. Начавшаяся в Германии революция ускорила падение кабинета Сулькевича. 14–15 ноября он сложил свои полномочия. Генералу Сулькевичу еще предстояло продолжить, как сказал о нем Главнокомандующий Добровольческой армией генерал А. И. Деникин, свою «русофобскую деятельность» на посту военного министра Азербайджанской Демократической Республики. В 1920 г. Сулькевич был расстрелян большевиками в Бакинской тюрьме. Новое краевое правительство возглавил С. С. Крым.

Крушение центральных держав сделало Крым вновь всецело зависимым от России, с которой тогдашнее правительство ассоциировало в первую очередь Добровольческую армию.

<...>

В новое правительство вошли социалисты С. А. Никонов (народное просвещение) и П. С. Бобровский (министерство труда), кадеты С. С. Крым, М. М. Винавер (внешние сношения), В. Д. Набоков (юстиция) и Н. Н. Богданов (министерство внутренних дел). Все эти шесть человек имели большой опыт работы на различного рода должностях и не были новичками в политике. Все вместе министры составляли коллегию, руководившую общей политикой правительства. Необходимо сказать, что в правительстве Соломона Крыма господствовало убеждение о том, что оно является прототипом «будущей Всероссийской власти». «Мотором» кабинета Соломона Крыма, что любопытно, явились люди, прежде к Крыму никакого отношения не имевшие – Винавер и Набоков.

«Мы оказались в Крыму случайно», – вспоминал Набоков, – «вынужденные покинуть Петроград, где протекла вся наша политическая деятельность, начиная с 1905 года».

<...>

Правительство Крыма сразу активно проявило себя. В опубликованной правительственной декларации, адресованной Добровольческой армии и союзникам, говорилось о том, что «единая Россия мыслится правительством не в виде прежней России, бюрократической и централизованной, основанной на угнетении отдельных народностей, но в виде свободного демократического государства, в котором всем народностям будет предоставлено право культурного самоопределения. Вместе с тем правительство убеждено, что обеспечение благополучия и процветание всех народов, населяющих Россию, ни в коем случае не может быть построено на отрицании единой России, на ее ослаблении и на стремлении к отторжению от нее. В настоящее время наибольшей угрозой восстановлению нормальной жизни в Крыму, как и во всей России, являются те разлагающие силы анархии, которые довели нашу родину и наш край до теперешнего бедственного положения. Правительство призывает все население помочь ему в его борьбе с этими злейшими врагами права и свободы. В этой борьбе правительство не остановится перед самыми решительными мерами и воспользуется как всеми средствами, имеющимися в его распоряжении, так и готовой ему содействовать военной силой…».

26 ноября 1918 г. эскадра из 22 судов союзников (английские, французские, греческие и итальянские корабли) стояла на рейде Севастополя. Крымское краевое правительство в полном составе не замедлило засвидетельствовать свое почтение и было принято на флагмане адмиралом Колторпом. В приветственных речах Крым и Винавер подчеркивали, что связывают с пребыванием союзников на крымской земле большие надежды на помощь в деле борьбы с большевизмом и анархией.

<...>

К концу 1918 г. в Крыму все было, казалось бы, стабильно. Присутствовали внешняя (союзники) и внутренняя вооруженные силы (добровольцы), которым, по мысли Деникина, предстояло развернуться в мощные вооруженные формирования, служившие гарантом стабильности в регионе. Отношения между союзниками и добровольцами еще не приняли конфликтный характер. Основным событиям на Крымском полуострове еще только предстояло произойти. В целом, в 1917–1918 гг. Крым только начал втягиваться в русскую Гражданскую войну; насилие еще не стало государственной политикой ни одного из последовательно сменявших друг друга политических режимов. Даже большевистская диктатура в Крыму начала 1918 г. была мягче, чем она будет в период «окончательного установления Советской власти» в конце 1920 – начале 1921 гг. Крыму еще лишь предстояло выйти на авансцену русской Гражданской войны; тогда, в 1918 г., полуостров лишь изредка погружался в ужасы братоубийственного противостояния. Здесь было все же спокойнее, чем в России и на Украине.

С Новым 1919 г. антибольшевистское движение в Крыму связывало очень большие надежды. Этому, казалось бы, способствовали все факторы: в Крыму было свое правительство, во главе которого стоял кадет Соломон Самойлович Крым; на территории края находились немногочисленные пока еще добровольческие войска и войска интервентов. Большевики, как думали крымские политики, были деморализованы и не представляли никакой серьезной угрозы. Кроме того, только что завершилась продолжавшаяся 4 с лишним года Мировая война, из которой победителями вышли союзники, приславшие свой контингент в Севастополь и Одессу. Под прикрытием союзнических войск, овеянных ореолом победителей грозных немцев, антибольшевистские силы планировали развернуть формирование мощной национальной армии, которая начнет решающее наступление на красную Москву.

Между тем, радужные мечты столкнулись с куда более сложной реальностью. Во-первых, формирование Крымско-Азовской Добровольческой армии под командованием генерала А. А. Боровского проходило крайне неудачно, численность армии так и не превысила 5 тыс. человек – идти и защищать «Единую и Неделимую Россию» генерала Деникина жители Крыма в массе своей не желали.

<...>

К весне 1919 г. в Крыму было три силы: союзники (мощная французская эскадра под командованием адмирала Амета, сухопутные войска полковника Труссона и несколько тысяч греков); Крымско-Азовская армия под командованием генерала А. А. Боровского и слабейшее, не обладавшее реальными возможностями для поддержания своей власти, правительство С. С. Крыма. Равнодействующей между этими тремя силами не прочерчивалось. В гражданской войне военные структуры не только доминируют над гражданскими, но и не желают вникать в интересы последних. Было очевидно, что если добровольцы и союзники откажутся от участия в защите полуострова от большевиков, то правительство Соломона Крыма падет – своей вооруженной силы у него не было.

Тем временем пребывание союзников в Севастополе вызывало у городских низов огромное недовольство. Даже Деникин вынужден был признать в своих воспоминаниях, хотя и не без доли сарказма, что «"рабочий народ" требовал советской власти...». Он же писал:

«Севастополь – наша база – представлял собой котел, ежеминутно готовый взорваться».

Действительно, присутствие интервентов в Севастополе привело не к успокоению города, а как раз наоборот – к его революционизированию. Город забурлил, в нем беспрерывно шли митинги, а тем временем большевики, не встречая фактически никакого сопротивления, вели хорошо организованное и спланированное наступление. В конце марта 1919 г. началась эвакуация Симферополя, а 5 апреля союзники заключили с большевиками перемирие, не нарушавшееся до 15 апреля, когда закончилась эвакуация с полуострова французских и греческих войск.

<...> В апреле союзники ушли из Крыма, который накрыла вторая волна большевизма: к 1 мая весь полуостров был занят советскими войсками. Возникла Крымская социалистическая советская республика. Было создано и правительство, в составе которого выделялись две любопытные фигуры. Временно председательствующим (постоянного так и не появилось), наркомом здравоохранения и соцобеспечения крымского правительства стал Дмитрий Ильич Ульянов – младший брат Ленина, а должность наркомвоенмора в течение месяца исполнял знаменитый Павел Ефимович Дыбенко – личность в своем роде уникальная. КССР считалась автономной республикой в составе РСФСР.

Эвакуация частей вооруженных сил Юга России из Новороссийска в Крым. 1920 г. Источник: https://историк.рф/

Успехи большевиков в Крыму продолжались недолго. Наступило лето 1919 г. – пик успехов войск Деникина, к концу июня очистивших от большевиков полуостров. К октябрю войска генерала Деникина контролировали огромные территории, население которых составляло десятки миллионов человек. Выполняя так называемую «московскую директиву» Деникина, белогвардейцы дошли до Орла... Казалось, вот-вот и большевистский режим будет сокрушен. Но счастье отвернулось от деникинцев, и начался их стремительный откат обратно на Юг. Армии Юга России, в массе своей состоявшие уже не из прежних идейных добровольцев, а из казаков и пленных красноармейцев, поставленных в строй под знамя «Единой и Неделимой России», под влиянием поражений утратили свой боевой дух и стремительно разлагались. В марте 1920 г., после кошмарной Новороссийской эвакуации, в результате которой армия лишилась своей материальной части, деникинцы оказались в Крыму. Крым стал последним плацдармом белого Юга. Дальше отступать было некуда.

1920 г. вывел на авансцену российской политики полуостров Крым – именно благодатному южному краю предстояло пережить и беспримерную врангелевскую эпопею, и трагедию Русского Исхода в ноябре 1920 г., и, наконец, увидеть восход кошмарного «Солнца мертвых» – репрессии против оставшихся в Крыму белогвардейцев и прочих «буржуазных элементов». Именно исход Врангеля из Крыма считается завершением Гражданской войны в европейской части России. Крым вынужденно стал землей обетованной и символом спасения от большевистской расправы.

<...>

22 марта (5 апреля) 1920 г. генерал Деникин передал свои полномочия барону Врангелю и навсегда оставил Россию. Как военный человек, Петр Николаевич Врангель рассматривал вверенную ему территорию как осажденную крепость, для наведения порядка в которой нужна абсолютная власть. Он совместил в своем лице посты Главнокомандующего и Правителя Юга России. Армия была переименована в Русскую. Новый диктатор обладал всей полнотой власти.

П. Н. Врангель Источник: https://humus.livejournal.com/

Прежде всего, Врангель был исключительно одаренный военный. Ему в короткий срок удалось восстановить в армии дисциплину, боевой дух и веру в вождей. Войско, разложившееся во время отступления от Орла к Новороссийску, снова стало армией в полном смысле этого слова. Также полностью прекратились грабежи и, как следствие, жалобы населения на добровольцев. Популярность барона была необычайно велика. Хорошо знавший Врангеля известный общественный деятель и публицист Василий Шульгин писал:

«Врангель был рожден для власти… Варяг-Врангель был на голову выше всего окружающего. Это – в буквальном и переносном смысле слова…».

Известно несколько высказываний Врангеля в отношении того, каким он хотел видеть свое государство – Крым. Политический сотрудник барона, Г. В. Немирович-Данченко, сообщал о том, что «Крым Врангель предполагает превратить в маленькое самостоятельное образцовое государство: с разрешением в пользу обрабатывающих земельного вопроса, с истинными гражданскими свободами, с демократическими учреждениями, с университетами и прочими культурными учреждениями. Пусть там, за красной стеной, слышат о «Земном рае», действительном не в Совдепии, а в белом Крыму. Пусть видят и идут к нам; всем идущим – наша поддержка и братский привет. Образцовое государство на носу у большевиков – лучший способ пропаганды к восстаниям. И притом к восстаниям не бесплодным: где-то на Юге есть база – Крым с признанным иностранцами правительством [летом 1920 г. Франция де-факто признала правительство генерала Врангеля. – Авт.], с армией, с танками и боевыми припасами».

Весной 1920 г. под контролем Врангеля находился только Крымский полуостров, а под контролем большевиков вся Россия. Мог ли в этой ситуации белый Главнокомандующий надеяться, что ситуация в стране изменится в пользу белогвардейцев? <...> Могли ли существовать в конкретных исторических условиях того времени две России – красная и белая? Конечно, нет! В советской прессе уже весной 1920 г. можно встретить выражение «крымская заноза». И понятно, что «занозу» надо немедленно удалить. Но операция по разгрому белых в Крыму началась только осенью. Летом же бросить все силы на борьбу против «черного барона» большевикам не позволила советско-польская война. Окружение Врангеля надеялось, что «большевистско-польская кадриль» будет тянуться долго. Петр Николаевич открыто поддержал поляков в войне с Советской Россией, заявив, что Пилсудский воюет не с «русским народом, а с советским режимом». Подписание осенью 1920 г. Польшей и РСФСР перемирия вызвало настоящий шок у Врангеля. Понимая, что наступили трудные времена, он в конце октября отдал секретный приказ о начале подготовки эвакуации. Надо признать, что эвакуация была проведена образцово. Паника и хаос, царившие в Новороссийске в последние дни власти Деникина, отсутствовали начисто. Только после того, как все военнослужащие были погружены на корабли, и в Севастополе не осталось больше ни одной военной части, в 14 часов 50 минут 2 ноября 1920 г. генерал Врангель прибыл на крейсер «Генерал Корнилов» в сопровождении чинов штаба и отдал приказ сниматься с якоря. Всего из Крыма эвакуировалось 145 693 человека, из которых около 70 тыс. составляли чины армии. Белая борьба на Юге России потерпела окончательное поражение.

<...>

На Графской пристани Севастополя есть неприметная мемориальная табличка, на которой выбиты следующие слова: «В память о соотечественниках, вынужденных покинуть Россию в ноябре 1920 года». В одном единственном слове – соотечественники – заключается вся трагедия Гражданской войны, войны, в которой нет победителей, а есть лишь побежденные.

Теперь Крыму предстояло еще пережить большевистскую зачистку положившихся на слово Михаила Фрунзе и оставшихся в России врангелевцев и прочего «буржуазного элемента». Крыму предстояло «познакомиться» с «революционной законностью» от Бела Куна, Розалии Землячки и иже присных. Потерявший в этой вакханалии своего сына Сергея, расстрелянного в Феодосии, писатель Иван Шмелев в пронзительной книге «Солнце мертвых» назвал Землячку и ее сотоварищей очень точно и просто: «люди, что убивать хотят».

<...>

 

 

 

1. Пученков А. С. Крым в огне Гражданской войны: 1917–1920 гг. / А. С. Пученков. – Текст : электронный // История.РФ : [сайт]. – URL: https://histrf.ru/read/articles/krym-v-oghnie-grazhdanskoi-voiny-1917-1920-ghgh (дата обращения: 07.06.2021).